Выглянув, она увидела детскую люльку-кроватку, стоящую неподалеку от входа …

– Ох ты, Господи… – выдохнув, послушница бережно взяла колыбельку, и, занеся её в сторожку, набрала номер игуменьи.

В монастыре жизнь спокойна и размеренна, отработана веками и строго подчинена необходимости соблюдения богослужебного круга. Появление ещё одного ребёнка, стало конечно, темой для обсуждения, но было не такой уж редкостью – монастырский приют хорошо знали в округе́, и пополнялся он детьми не редко. К тому времени, когда спящего ребёнка перенесли в здание приюта, там его уже ожидали. Игуменья Юлиана осторожно взяла на руки ребёнка, и так же осторожно уложила в кроватку, стоявшую в углу комнаты, подальше от сквозняков. Сестра Татьяна, ведавшая монастырской аптекой, и прибывший врач осмотрели ребенка.

– Вроде здоров. Физическое развитие хорошее. Истощения или каких-то физических отклонений не вижу, кости в порядке, покровы здоровые, дыхание ровное и чистое, – констатировал медик.

Переодев ребёнка, игуменья с помощницами с сожалением качали головами – в кроватке и одежде ребёнка записки с именем или датой рождения не было… Лишь небольшой крестик на тонком шнурке – ничего больше найти не удалось. Перевернув крестик, игуменья заметила гравировку – «13.12».

– Или родился, или крещён, скорее, крещён был, но запишем как дату рождения, точнее не разобраться. Что там у нас 13 декабря? – игуменья задумчиво прикрыла глаза и тут же открыла, немного встрепенувшись: – Так день Андрея Первозванного. Впиши ребёнка в книгу как Андрея Андреевича Первозванова. Господи, спаси и сохрани!

Татьяна, сидевшая около кроватки, тихо вздохнула: – И как от такого ангела можно отказаться? Волосики светлые, так и сияют, и лицо… – она всхлипнула.

– Не похоже, чтобы родители бедствовали: и кроватка новая и дорогая, и одежда у ребёнка – хлопок и лён, пошита качественно. На всё воля Божья, Татьяна. Ты, наверное, пока поселись здесь. За мальчонкой отдельный присмотр нужен, слишком маленький для приюта.

Москва. Дворец великого князя Константина Михайловича Романова.

Михаил Михайлович Романов частенько приезжал в выходные, – и один, и с семьёй, – к своему старшему брату Константину. Отец их приучил держаться вместе и оказывать поддержку друг другу, да и обсудить в тесном семейном кругу какие-то проблемы и обговорить совместные действия никогда лишним не было. Вот и сейчас, пока женщины возились в парке с внуками, они обсуждали дела империи и рода.

Михаил, по своей привычке, любил во время разговора расхаживать по кабинету, и, остановившись напротив кресла, в котором сидел Константин, спросил: – И как он перенёс?

– Ну, как-как? Хорошо такое не переносят. Собственный внук. Но император привык принимать тяжёлые решения, выбирая между плохим и очень плохим. Нас постоянно давят, и годовой конфликт на юге дался очень тяжело. Думаешь, мне легко офицеров и солдат тысячами посылать в бой, зная, что кто-то из них обязательно не вернётся? В прошлом году у нас, в моей зоне кураторства, княжич погиб, а два получили тяжёлые ранения. И я к их родителям ездил с извинениями и соболезнованиями. Думаешь, мне легко было? Ладно, это бесконечный разговор…

Константин Михайлович плеснул себе в бокал немного коньяку, покрутил бокал в руках, согревая, и залпом выпил. Поставив бокал на столик, он вернулся к разговору: – Давай лучше обсудим наше положение в связи с новыми условиями и открывающимися возможностями и постараемся просчитать варианты, чтобы это положение улучшить.

Глава 1

Глава 1.

11 лет спустя

Кремль.

Воспитатель внука императора граф Азаров мог по праву гордиться своим воспитанником: не по годам развиты мозги и тело, в учёбе успешен и прилежен, военное дело изучает тщательно, манерам обучен, спокоен и рассудителен. В чём его, Азарова, заслуга, а где – проявились поколения благородных предков, он не знал. Вот и сейчас, когда его воспитанник впервые предстал перед ним в только что пошитой тёмно-зелёной форме Преображенского полка, он порадовался тому, насколько ладно на детской фигуре смотрелся мундир. Немного поправив шёлковую голубую ленту со знаком ордена Андрея Первозванного, граф спросил: – Готов Александр Владимирович?

– Готов – ответил цесаревич.

– Вопросы, сомнения, имеются?

– Ни вопросов, ни сомнений не имею.

Для ритуала, который предстоял внуку императора, было очень важно, чтобы его участники осознавали это действие как единственный выход из смертельно опасной ситуации и не сомневались в необходимости проведения: любые сомнения уменьшали вероятность благополучного исхода. Так что такой вопрос Азарова к Александру был не случаен. Заглянув в глаза воспитанника, и увидев в них решимость, граф произнёс: – Ну что, пошли к отцу?

Пара поворотов, короткая, залитая светом от высоких окон, анфилада, небольшой коридор – и вот они уже у кабинета наследника престола. Тот как будто ждал – вышел им навстречу, и, взглянув на сына, одобрительно кивнул и улыбнулся. Длинными переходами, минуя гвардейские караулы, чёткими, слаженными движениями открывавшими для них двери, они направились в сторону Александровского зала.

Владимир. Монастырь.

Когда много дел – день пролетает быстро. И каждый вечер я жалел, что очень много не успел сделать. Вот и на сегодня планы были большими. Вчера вечер я провёл в соборе – служба на Троицу всегда нравилась мне своей праздничной необычностью и особой одухотворённостью. А утром снова был в церкви, где постоял на заутрене. Потом сбегал в конюшню – хоть и выходной, но лошадям нужно было задать корм и воду, помыть их и расчесать, а потом и выгулять. А после завтрака я вышел из задней калитки монастыря и припустил под горку к часовне, около которой жил отец Игнатий, – он проводил службы в монастыре, а со мной занимался изучением церковнославянского и древнегреческого, а два года назад начал преподавать ещё и латынь. Занятия проходили легко, отец Игнатий обещал, что осенью он найдёт мне преподавателя фарси или арабского. Два часа занятий пролетели незаметно, и я помчался в монастырь, где обещал помочь в трапезной.

Владимир. Пункт контроля частного охранного предприятия.

Павел в последний раз с грустью взглянул на своё рабочее место и начал отключать видеокамеры – эту миссию поручили ему: вчера, приехав на своей машине, он заранее не спеша загрузил в неё личные вещи, а другие сотрудники сейчас упаковывали свои шмотки в картонные ящики, чтобы вывезти на служебном автобусе, который их и заберёт. Павел, если смена с дежурства выпадала на выходной, всегда использовал своё авто – его матушка очень любила этот монастырь, утром она приезжала на литургию автобусом, а он, сдав дежурство, к ней присоединялся, и после обеда отвозил домой.

Камеры гасли одна за другой: вот прекратилась трансляция с монастырской площади; нажатие на кнопку – и, моргнув, исчезла картинка с подступами к монастырю от реки. Последними камерами, продолжавшими работу, оставалась трансляция из собора, где сейчас шла служба. Лёгкий удар по клавише, и гаснет последний экран. Собственно, уже с раннего утра запись с камер не велась: следак, курировавший дело, по ранним пустым дорогам прискакал и забрал накопители из серверов и компьютеров. Остальное оборудование его не интересовало, и его демонтажом займутся сотрудники ЧОПа – в хозяйстве всё сгодится.

Павел не был старожилом фирмы, но за три последних года, проведённых «оперативным дежурным», привык к работе, свыкся с её спокойным ритмом. Он ещё раз мысленно поблагодарил военкома, которым тогда, три года назад, помог ему с трудоустройством: завершив службу по призыву, в том числе отвоевав почти год в локальном конфликте, он вернулся во Владимир. Военком оценил его орден Мужества и боевые медали и направил с рекомендациями устраиваться в полицию. Но там не получилось – подполковник в отделе кадров сочувственно кивал головой, но говорил: – Надо ждать!