Подчинённые ловили задумчивый взгляд генерала, он ещё раз оглядел собравшихся и встал.

Тут же поднялись и все офицеры.

– Товарищи офицеры! Проведение операции утверждаю, – увидев, как разгладилось лицо только что докладывавшего капитана, генерал про себя выругался: – Бть, Иван, тебе бы только воевать!

– К четырём часам утра штурмовые группы роты должны быть на исходных позициях на территории завода. После их занятия начинать скрытное выдвижение к колокольне и её захват. В четыре тридцать одновременно на двух участках фронта начнётся ложная атака на опорный пункт, а через десять минут лётчики скинут две ФАБ-3000 на опорный пункт. К этому времени развалины церкви и колокольни должны быть захвачены, а личный состав штурмовых групп укрыт. Падение ФАБов – сигнал для начала атаки опорного пункта штурмовыми группами. Еще один ФАБ-3000 , будет скинут западнее, на понтонный мост противника. Если окажется, что его не уничтожили, то с рассветом по нему ударят артиллерией. Ну, храни нас всех Бог!

* Бог есть свет и нет в Нём никакой тьмы: Первое Соборное послание св. Ап. Иоанна Богослова, 1:5.

Глава 5

Владимирский военный госпиталь.

К занятиям по обследованиям и лечению дяди Толи и позже присоединившемуся к нему дяди Виктора, прибавились поездки в военный госпиталь города – Татьяну там хорошо знали и мне в её сопровождении разрешали присутствовать даже при обходах, когда врачи заходили в палаты и выслушивали и осматривали больных. Иногда я просто сидел на стуле в углу какого-нибудь кабинета и смотрел на то, как проводится приём. В один из дней, когда я скромно сидел на стульчике у врача и слушал жалобы на здоровье очередной бабульки, сестра Татьяна позвала меня в приёмную хирургии: – Посмотри на больного, у него с сердцем проблемы.

Я вплотную приблизился к большому стеклу, отделявшему меня от хирургической комнаты, в которой работало несколько врачей, столпившихся вокруг больного. Один из врачей вышел, и, пошептавшись с Татьяной, подошёл ко мне.

– Андрей, познакомься, это Юрий Васильевич Евич, главный врач госпиталя.

Я вежливо кивнул головой, а врач встал рядом со мной и негромко спросил: – Сердце слышишь? Видишь? Какое оно?

Я как мог, попытался рассказать врачу, помогая себе руками и шевеля пальцами, так как ещё не привык к медицинской терминологии, описывавшей работу сердца, и слов мне не хватало. Я «видел», что сердце функционирует неправильно, но описать было сложно.

– Мне Татьяна говорила, что ты и поправить работу сердца можешь. Отсюда справишься, или далеко?

Я ответил, что могу попробовать, хотя лучше бы было, чтобы руки были рядом с сердцем.

– А ты немного, чуть-чуть, аккуратненько, попробуй встроиться и потом немного исправить. Не получится – не страшно.

Я, прижавшись носом к стеклу, сосредоточился и закрыл глаза. Обычно, когда я лечил руками, мне казалось, что над кончиками пальцев создаются прозрачные плоские «подушечки» из света, которыми я и воздействую на организм. Здесь же эти «подушечки» нужно было создать на расстоянии и уже ими надавливать на сердце в нужных местах. Как я ни старался, сделать подушечки на таком большом расстоянии у меня не получилось: в процессе работы мне нужно было не только наращивать подушечки, но и удерживать их; концентрации или дара не хватало, чтобы справляться сразу с двумя работами и подушечки развеивались быстрее, чем я мог их нарастить. Через несколько минут попыток, я понял, что слишком устал…

– Не получается, руки соскальзывают, – расстроенно вздохнул я.

– Не страшно. Потренируйся дома, и попробуем ещё. Главное, старайся понять, что тебе нужно сделать. А навыки придут, – ответил врач, и, попрощавшись с нами, ушёл в хирургическую.

По дороге домой Татьяна мне рассказала, что выходивший к нам врач – не простой, а доктор наук. Он получил медицинское образование в Москве, в институте дружбы народов. Много работал в зонах военных конфликтов и спас сотни раненых. Обучил десятки хирургов, в том числе и Татьяна у него училась. И с отцом Игнатием он дружен и пообещал ему, что никто о моих занятиях в госпитале не узнает.

Владимир. Монастырь.

Каждый день пару часов мне выделяли на «медицинские тренировки», которые дядя Толя называл «медитациями». Постепенно я научился воздействовать на организм «больного» с расстояния в несколько метров. Я быстро уставал, иногда сложно было сосредоточиться, но, как опять же говорил дядя Толя – «прогресс налицо».

По мере того, как у меня всё лучше получалось лечить, отец Игнатий и сестра Татьяна давали мне всё новые задания. Но на очередной «медитации» отец Игнатий меня огорошил: – Сейчас ты работу сердца регулировал. Замедлял и ускорял. А теперь попробуй остановить сердце полностью, на два-три удара, и запустить его снова.

Я задумался, так как оробел, вспомнив поговорку: Разобрать что-то – не проблема – проблема потом собрать. Регулировать работу сердца я умел, но всегда это было воздействие в помощь работающему организму, когда ты немного «приглушаешь» или «разгоняешь» работу этого важного органа. В этом случае ты организму не мешаешь, а настраиваешься на него и помогаешь работать правильно. Остановить правильно работающее сердце – это пойти наперекор сложному миру, состоящему из десятков взаимоувязанных систем и называемому организмом, и неизвестно, как организм на это отреагирует. Что мозг подумает? И как отреагируют остальные органы? А если после остановки оно не запустится?

Тем не менее, глаза боятся – руки делают. Перекрестившись, подошёл к дяде Толе и положил руки ему на грудь. От дыхания она равномерно вздымалась. Кончиками пальцев я ощущал несильные толчки – это сердце выплёскивало очередные порции крови, разносившие кислород и питательные вещества по всему организму. Минуту или две я настраивался, пытаясь войти в резонанс с пульсом и когда почувствовал, что получается, стал быстро приглушать работу сердца и после десятка ударов нажал подушечками посильнее. Этого хватило, чтобы сердце остановилось. «Раз, два, три» – пронеслось в моём мозгу. Вновь нажимаю световыми подушечками на сердце и слышу в ответ радостный стук. Жду ещё пару секунд и убедившись, что сердце заработало в привычном ритме, шумно выдыхаю.

Дядя Толя рассказывает свои впечатления от остановки сердца, отвечает на вопросы отца Игнатия и Татьяны. По команде отца Игнатия вновь подхожу, останавливаю и запускаю сердце.

– Для закрепления материала, ещё разок, – говорит отец Игнатий. На третий раз сделать оказалось не проще, но привычнее.

– На сегодня достаточно. Но этим тоже будем заниматься каждый день, – подводит итоги отец Игнатий.

Западный регион. Зона ограниченного пограничного конфликта.

Напряжение, в котором пребывал командир бригады половину ночи и весь день, спадало. Операция по штурму прошла успешно: в чём-то удачнее, чем планировалось, в чём-то хуже; но так ведь на войне любой план действует до первого выстрела. Церковь штурмовать вообще не пришлось – оказалось, что там противник ночью никого не держал. Морпехи заняли церковь, дождались, когда отработают авиаторы и пошли на штурм. А лётчики свои трёхтонные подарки скинули умело – одним ФАБом разнесло траншею и два десятка окопов, отделив глубокой воронкой правый фланг оборонявшихся от остальных позиций, а вторым накрыли пару блиндажей, пустых, к сожалению, и один из складов боекомплекта, весело сдетонировавшего под трескотню автоматов. Плюс и потери от бомб у противника были немалые. И рота морпехов буквально за пятнадцать минут подавила сопротивление, захватив опорный пункт и полтора десятка пленных.

К рассвету, когда «западники» прочухались, на позиции завели ещё одну роту, раненых успели вывести. Жаль, обращённые в сторону запада позиции на склоне холма были почти полностью разрушены, так что оборона строилась с опорой на развалины завода, благо, и всё снабжение шло туда же.