Надиктовывая, он не спеша рисовал портреты. Закончив очередной, снизу подписал: – Майор Ян Ковальский, начальник службы безопасности полка польской армии.

Глава 30

Владимир. Дом Перловых.

– Что тебе сестра Татьяна интересного рассказала, что вы почти час секретничали? – дом опустел, но традиция вечернего чаепития у супругов не изменилась; сейчас они сидели на кухне и недавно прибывший с работы Геннадий Алексеевич интересовался у Оксаны Евгеньевны событиями дня.

– Знаешь, как Андрея звали в школе?

– Заинтриговала… И как же?

– Вначале «мудрец», а потом – «судья». Он с самого начала очень хорошо учился, точнее, только «на отлично», всегда помогал, если к нему обращались. Но настаивал, чтобы после обращений ученики сами налегали на учёбу, и старались усваивать программу. Постепенно он стал авторитетом и в житейских вопросах, хотя, казалось бы, откуда: в приюте опыт жизни в семье не получишь и о многих сторонах жизни и проблемах он просто не должен был знать. Ну не из книжек же? Тем не менее, справлялся, советы считали дельными, а потом к нему стали обращаться и при ссорах, чтобы рассудил и помирил. Дошло до того, что его стали использовать как рефери даже более взрослые дети и учителя – если им не удавалось разобраться или не хотелось вникать, то отправляли к Андрею. Так он из Мудреца превратился в Судью. Вначале вроде в шутку, а потом и вполне серьёзно его стали так называть.

– Ну, на судью он и сейчас может волне претендовать. И сразу же и на судебного исполнителя: убедился, как в случае с Матвеем Давидовым, что противная сторона не права, вынес приговор и сразу же привёл его в исполнение, настучав нарушителям. Или с Владиславом Пле́тневым – тоже поначалу разъяснял им их юридическую неправоту и невозможность принесения вассальной клятвы. А когда они не поняли, объяснил это с помощью кулаков.

– А ещё Татьяна рассказала, – продолжила свой «отчёт» Оксана, – как он однажды удивил отца Игнатия: уехал на реконструкцию, ну, это военные игры в средневековых костюмах, а когда вернулся, попросил книгу на итальянском. Через два дня ему принесли. Он сел и стал читать по-итальянски. Татьяна сказала, что таким: с широко открытыми глазами и отвисшей челюстью она отца Игнатия больше никогда не видела – он же с Андреем занимался языками и знал, что тот по-итальянски не говорит. Оказалось, на реконструкцию приехала группа из Италии и выступала на помосте с постановкой средневекового венецианского спектакля. Андрею хватило два раза по полтора часа посмотреть спектакль, чтобы заговорить на итальянском. Когда отец Игнатий спросил, как он смог так быстро освоить новый язык, Андрей ответил, что он не новый, а просто вульгарная латынь, которую он уже много лет изучает.

– Да, талантливый ребёнок, и деятельный, – отметил Геннадий.

– Татьяна говорит, что он всегда таким и был, – согласилась Оксана, – Он, как только ходить начал, сразу проявил себя исследователем – весь монастырь облазил. Постоянно за ним присмотр был нужен, шустрый, юркий, на месте не сидит. Хорошо, что когда чуть подрос, оружием заинтересовался да лошади ему понравились. Стали его учить и тренировать, из конюшни и с тренировочной площадки около кузницы часами было не вытянуть. А уж когда читать научился и за языки засел, весь монастырь вздохнул с облегчением – прекратились каждодневные операции по его поиску и поимке.

Берег Балтийского моря.

– Будь проклята эта зима. Будь проклят этот ветер. Будь проклята эта сырость. Будь проклят этот русский, – не переставая про себя проклинать всё на свете, Фриц Хайнц открыл термос и отхлебнул горячего кофе. Взбодрило не сильно. Северо-западный ветер пробирал до костей и гнал небольшую волну, воздух был сырым, и на берегу было нереально спрятаться от этой промозглой зимы.

Руководство старалось изобразить рвение, чтобы хотя бы имитацией бурной деятельности прикрыть оглушительный провал, поэтому сотрудники отдела постоянно находились рядом со спасателями, и считалось, что руководят работой. Хотя, как можно руководить спецназовцами-водолазами, если ты даже не на катере, а на берегу? «Navis ab litore gubernari non potest» произнёс он про себя на латыни – «С берега кораблем не правят». И усмехнулся – его начитанность, владение языками и прочие широкие гуманитарные познания не особенно были нужны в его службе обычного «топтуна», а выше подняться не получалось – и происхождение не то, да и курсы вместо базового специализированного образования оптимизма кадровикам не внушали. Так что его университетские знания даже работали в минус. Вот и сейчас он мёрз на холодном балтийском ветру и занимался бесполезным наблюдением за катером, качавшемся на волнах неподалёку. Но руководству важно было при докладах сообщать об активности, и подчинённым приходилось эту активность демонстрировать. Хотя было понятно, что операция с самого начала была поисковой, а не спасательной и с каждым часом вероятность найти вообще что-то, таяла. Картина происшествия выглядела так: при неудачном броске зацепив блесну и оборвав леску, Гефт допил кофе, приставил спиннинг к столику на берегу, встал с кресла и полез доставать блесну.

При мысли о том, как «этот русский» полез в ледяную воду за блесной, которой цена всего с десяток марок, холодные мурашки пробежали по телу Хайнца и он снова подумал про горячий кофе. Но он полез, он же русский, они там вообще любят зимой в ледяной проруби купаться. И на этом история жизни агента Отто закончилась. Когда Николай Гефт впервые за всё время своих рыбалок не прибыл в установленное время к территории части, сопровождающий поехал за ним на берег, и никого не обнаружил. Точнее, рядом с берегом плавал один резиновый сапог. Костёр, который Гефт развёл рядом с местом рыбалки, не только потух к тому времени, но и зола была уже холодной. Выйти с территории между двумя заборами воинских частей он не мог – камеры плотно перекрывали весь участок, прилегающий к дороге. Но для надёжности всё равно округу прочесали, надеясь найти хоть какие-то следы агента. И вот уже четверо суток водолазы по квадратам прочёсывают бухту. А Хайнцу каждые сутки приходится по шесть часов проводить на продуваемом всеми промозглыми ветрами берегу, забросив всю остальную работу. Фриц снова потянулся к термосу, но затормозил себя и решил повременить – термос был небольшим, а до конца смены оставалось ещё немало времени. Дёргать своих сменщиков, отдыхавших сейчас в части, и просить их прислать ещё кофе, не хотелось – это услуга, а за любую услугу нужно будет расплачиваться.

Раздавшийся звонок смартфона его не обрадовал – хороших вестей от своего руководства он не ждал.

– Операция прекращена, возвращайся. Все подробности в офисе, – коротко бросил начальник.

Офис отдела, когда в него вернулся Фриц, прибывал в унынии: русские запустили видео – интервью с Гефтом, где он рассказывал об успешно проведённой операции против «западных разведок». Срочно готовили доклад на самый верх и Фрицу поручили искать признаки того, что Гефта похитили русские и выступает он по принуждению и под наркотиками. Чертыхнувшись, так как ничего в этом не смыслил, Хайнц занялся просмотром видео.

Но самым хреновым было не то, что Гефт сбежал или его похитили русские, а то, что минувшей ночью в Москве, Петербурге, Владимире, других городах, особенно на юге России в её азиатской части, прошли массовые аресты агентов немецкой и британской разведок. Русские вычислили десятки «кротов», годами живших в России и ждавших своего часа. Эти агенты скорее всего засветились, будучи направленными на перепроверку информации, которую Гефт выдавал почти полгода, и вот это было ударом гораздо более сильным, чем возвращение перебежчика к себе на родину. А интервью – это так, чисто репутационные потери, которых, к тому же, можно избежать, обозвав всё постановкой и русской пропагандой.