Я осторожно переступил порог и огляделся по сторонам. В юрте было… уютно. Галсан прошёл к низкому столику, показал, где мне сесть, и обратился к двум девушкам, которых я вначале не заметил: – Гостя зелёным чаем с молоком напоите. И меня тоже.

Одна из девушек взяла в правую руку полукруглую чашку без ручки, а вторая налила в неё чай. Девушка, придерживая левой рукой правую, осторожно протянула мне чашку. Я аккуратно взял чашку двумя руками и взглянул на Галсана, которому тоже налили чай, и он не спеша его пригубил. Я также поднёс чашку ко рту и отпил небольшой глоток.

– Чаепитие у бурят, – это древняя церемония и обязательная часть этикета, – пояснил Галсан, – с неё всегда начинается приём гостей, поэтому и родилась эта пословица.

Я уже освоился и стал задавать ему вопросы о бурятском языке, Галсан произносил фразы, какими принято здороваться и прощаться, перечислял пословицы и поговорки. Я старался по несколько раз повторять его фразы, а он поправлял мне акцент. Было интересно, но отрывать хозяина надолго от дел мне не хотелось, я похвалил чай и сладости и сказал, что мне пора возвращаться.

– Будет время, завтра приходи, с нами и пацаны прилетели твоего возраста, будут помогать на фестивале, познакомлю.

Мы встали, Галсан провёл меня мимо юрт до выхода с их территории, и я припустил к своим палаткам.

***

Хотя на дворе стояло лето, утром было холодновато, и вылезать из спального мешка не хотелось. Но будильник уже пропикал подъём и мне нужно было, пока не начали собирать дружины, заняться тренировками. Я выбрался из палатки, на улице надел кеды и побежал в сторону Дона, от которого поднимался туман. Умывшись, я ещё пробежался, а потом, вернувшись к своим палаткам, присоединился к тренировке, которую Анатолий Дмитриевич проводил с нашей командой.

За завтраком я ему ещё раз, уже подробно, рассказал о своём общении с бурятами и он ответил, что обязательно нужно пригласить Галсана в гости, показать наше оружие и тоже угостить чаем. Он пояснил: как и у всех восточных народов, у бурят очень ценится проявление уважение, они и сами очень щепетильны в вопросах встречи гостей и очень внимательно ждут, что и к ним отнесутся соответственно.

– Ты же трав всяких для чая набирал, не забыл их? – спросил он меня.

Я обрадовался, что смогу отплатить за гостеприимство и подтвердив, что привёз целый мешок сухих трав и пообещал, что постараюсь сделать хороший чай.

С бурятами мы смогли пересечься уже непосредственно перед тренировкой: вся наша группа вначале общалась с туляками, которые подготовили для нас коней, а передача лошадей – это всегда процесс не быстрый.

Как говорит дядя Толя: – Конь – это не автомобиль, на него инструкции по эксплуатации нет. У каждой лошади свой характер, к каждой надо подобрать подход и научиться понимать её. Лошадь – животное умное, она уважительное отношение видит и ответит благодарностью и послушанием.

После приёмки коней их нужно было подготовить к тренировке и дать немного привыкнуть к нашей команде. Затем вместе с тульскими реконструкторами мы поехали на место сбора войск, но по дороге завернули к юртам, где базировались буряты и Анатолий Дмитриевич пригласил Галсана вечером побывать в нашем лагере.

Тренировка прошла довольно скучно. Анатолия Дмитриевича направили в передовые шеренги, где проходило слаживание для съёмки, а нас, «безбородую молодёжь», как выразился длинноволосый распорядитель в рваных джинсах, поставили в самом тылу строя, чтобы мы создавали массовку. Так что основное действие происходило метров за сто впереди нас, и мы ничего не видели, просто периодически по командам телевизионщиков или ехали вперёд, или разворачивались и возвращались на старое место.

Вернувшись в лагерь и отправив коней пастись, мы занялись ужином – день пролетел незаметно, в сёдлах мы перекусили бутербродами и запили чаем, что засчитали за обед, а на ужин дядя Толя разжился бараниной. Евгений с Виталием колдовали около котла, все остальные им помогали, а мне поручили чистить лук для салатов, после чего я занялся приготовлением чая, точнее, чаёв, так как подобрал несколько рецептур и решил сделать разные чаи на все вкусы. Я старался всё делать не только хорошо, но и быстро, так как переживал, что к приходу Галсана и других гостей мы не успеем приготовить рагу с бараниной и тогда точно начнём с чая.

Но рагу было уже готово, гости ещё не подошли, и это очень радовало наших кашеваров: по их мнению, рагу успеет потушиться, что сделает его вкуснее. Так что когда к нашим палаткам подошла бурятская делегация, всё было готово. Вместе с Галсаном к нам пришёл ещё один мужчина гораздо старше его, которого Галсан представил как Тайша, два мальчишки – один моего возраста, а второй постарше на пару лет и совсем маленькая девочка, лет пяти или шести – младшая сестра Галсана по имени Мушен – «Звёздочка».

Я бы вообще, назвал её не звёздочкой, а метеором – усидеть на месте она не могла. Видно было, что пыталась сдерживаться, поглядывала на брата, но всё вокруг ей было интересно, всё хотелось увидеть и потрогать руками. А больше всего её заинтересовали мои волосы. Об этом я узнал, когда мы с дядей Толей пошли провожать гостей. Галсан отправил в лагерь мужчину с мальчишками, мы вчетвером шли по полю, и Галсан сказал, что Мушен очень хочется потрогать мои волосы: – Она из Бурятии первый раз прилетела, там у нас блондинов нет.

Я посмотрел на дядю Толю, он согласно кивнул. Я присел на землю и наклонил голову в сторону Мушен. Она взяла пряди моих волос в руки и громко рассмеялась: – Они ещё и мягкие, как шерсть белого верблюжонка. Нет, как пух лебедя. И чай ты сделал хороший, особенно с ягодками и цветами малины.

С минуту она перебирала мои волосы и гладила по голове, почти непрерывно смеясь. Я тоже улыбался, как и дядя Толя с Галсаном – звонкий детский смех и забавные комментарии всем нам подняли настроение. Я, наверное, так же смеялся, когда был маленьким.

***

Тренировки продолжались, но уже на второй день я участия в них не принимал, помогая разносить бутерброды и воду участникам реконструкции, которые часами отрабатывали будущее сражение или стояли на конях под солнцем. Прибывали последние участники фестиваля, подготовка к главной битве ещё велась, а пока операторы снимали эпизоды, которые тоже войдут в фильм.

Мы так и продолжали ходить в гости к бурятам и принимать их делегации в своём лагере. Мне был интересен их язык, не похожий на европейские, и буряты охотно учили меня новым словам и фразам, удивляясь, как быстро я всё запоминаю, и насколько легко мне даётся произношение.

Мы, «невзрослые» быстро объединились в одну группу и много времени проводили вместе. Евгений, Виталий и я показывали бурятским пацанам и Мушен свои тренировки, давали им пользоваться своим оружием.

Четырнадцатилетний Окинов с необычным для бурята именем «Семён» и его двенадцатилетний брат Церен в долгу не оставались – у них тоже было много оружия, красивые сёдла и упряжь. С ними было очень интересно, так как они целые дни занимались с саблями, стреляли из луков и часами ездили на лошадях. Помимо этого, они много возились со стрелковым оружием и боролись друг с другом: оказалось, что у бурятов практически единственный способ доказать своё право на место в жёсткой восточной иерархии – отличиться во время обязательной военной службы или пробиться в офицеры. И если простого работягу отсутствием военного билета могли просто попрекнуть – какой же ты бурят, если не служил, то в отношении дворян вопрос ставился гораздо жёстче: если «пороху не нюхал», то и не имеешь права распоряжаться теми, кто с военным опытом.

Так что Семён и Церен другого пути взросления и завоевания своего места в обществе, кроме как через армию, не видели, и уже загодя готовились к будущей службе, поступив в суворовское училище. Помимо привычной для нас зарядки, джигитовки, боя на саблях и стрельбы из луков, они много бегали, совершенствовали стрельбу из автоматов, копали окопы и бросали гранаты. Хотя, казалось бы, делов-то: гранату бросить. Однако то, как это делал мой ровесник Церен, завораживало: с трудом удерживая в левой руке пять гранат, он брал ещё одну гранату в правую, и, разбежавшись, бросал её. Тут же хватал следующую из левой руки и запускал в полёт. И так, пока все они не оказывались в воздухе. Причём, делал он это с такой скоростью, что последняя граната уже была в воздухе, а первая ещё не упала.